Из дневника доктора Елены Буйвидайте-Куторгене

Елена Куторгене - заслуженный врач-окулист, по национальности - литовка. С первых же дней немецкой оккупации к ней стали обращаться за помощью преследуемые нацистами и литовскими националистами евреи. Она не отказывала никому и старалась помогать им всем, чем только могла, рискуя при этом собственной жизнью. В 1982 году "Яд ва-Шем" признал её "Праведником народов мира" за спасение евреев. А еще она с самого первого дня войны вела дневник, отрывки из которого я и предлагаю вам почитать. Возможно, вы отметите для себя и некоторое сходство событий с днём сегодняшним...

ЛИТВА. КАУНАС (КОВНО). июнь 1941 - март 1942 ...

22 июня.

Ясное, яркое, сияющее утро. Сегодня с 4 часов аэропланы не дают спать. Моя жилица, сестра милосердия, прибежала ко мне в одной рубашке, страшно испуганная, и сказала: "Война". Мне это показалось таким диким, что я посмеялась над ней и послала её спать. Она послушалась. В 6 часов я пошла в парикмахерскую. Улицы были тихи и пустынны. Я с усмешкой подумала, как люди легко поддаются панике. Кое-как, от ворот к воротам, я украдкой добралась до дому. Я всё ещё не верю. По радио услышала речь Гитлера о вторжении. Обвиняет большевиков в нарушении договора. Большевики-де с англичанами поддерживают сербов и так далее.

Сейчас говорит Молотов.

Теперь я только поверила. Позвонил Д.Б., сказал, что за мной пришлёт машину для отъезда в СССР. Я сказала, что дочь лежит в больнице в тифу, не могу её оставить и прошу дать мне машину для перевозки её домой. Он согласился и попрощался со мной.

Привезла Лилю из больницы. Она слаба, мы внесли её на руках. Летают аэропланы, говорят, что это немецкие. Выстрелы раздаются совсем близко.

23 июня.

Всю ночь шли войска. Утром улицы пусты. Люди бегут с чемоданами. Куда? Никакой власти, никаких приказаний и разъяснений. Все растеряны. Одиночные солдаты проходят... Все растеряны. Положение евреев ужасное, в соседней еврейской семье - сын, прелестный юноша, ушёл с рюкзаком. Отец собирается тоже уйти. Зашёл и просит меня поддержать семью. Говорит, что немцы женщин и детей, наверное, убивать не будут. Квартира точно разгромлена, вещи разбросаны. Начали складываться, но потом и муж и жена ушли в чём были, она с одной только сумочкой в руках. Евреи уходят с корзинками, детскими колясками. Испуганные лица. Бледные.

В 6 часов утра слышны были сильные взрывы, потом горели склады на другом берегу Немана. На ясном знойном небе клубы темного дыма с языками пламени - жутко. От взрыва выбиты стекла в 3 комнатах.

Образовано Литовское временное правительство, приказавшее вывесить национальные флаги, поют литовский гимн, обещают независимую Литву с присоединением к "Новой Европе" под руководством "великого" Гитлера; назначены уже министры, радио все время беспрерывно играет литовские песни. Вечером, в 9 часов, было заявлено: передан приказ, чтобы немецкое военное управление организовало уничтожение отступающих по Вилкомирскому шоссе частей Красной Армии, стремящихся соединиться с идущей от Вилкомира колонной Красной Армии, спешащей к Каунасу, чтобы аэропланы обстреливали эти части (я так и не поняла, разве в Ковно есть уже и немецкое военное управление?!) Кроме того, литовское радио говорило и много раз повторяло, что вода отравлена "красными бандитами и варварами".

Часов в 11 утра около нашего углового дома послышалась сильная перестрелка - пулеметная и ружейная. В окно мы увидели воинскую часть (человек 100), поспешно, но в полном порядке перебегающую с ружьями наперевес через Канто улицу. Слышна была команда командиров.

Сзади ехали две небольшие пушки; очевидно, эта отступающая в порядке часть спешила... ее преследовали, должно быть, литовские добровольцы, следуя приказу убивать русских солдат. Девочка рассказывает, что видела мёртвого убитого русского солдата, убитого, должно быть, из-за угла... Отдельные красноармейцы, проходя по улицам, отстреливаются, так как в них стреляют из окон и крыш "литовские патриоты". Ужасно это патриотическое одичание. Еще долго ночью раздавались выстрелы, да и сейчас, в 4 часа утра, ружейная стрельба не перестаёт. В кого же стреляют? Зачем. Может быть, от страха, для собственного ободрения, поддержки "патриотического мужества"? Вот я вижу войну своими глазами и слышу её своими ушами. Боже! Какая бессмысленная, нелепая, отвратительная вещь, от скольких случайностей зависит победа.

24 июня.

5 часов утра. Совсем близко громкий пушечный выстрел. Села к радио, по-немецки поют "Роз-Мари" и играет какая-то тихая мелодичная музыка. Для кого? Почему? Ничего не понимаю.

Железная дорога забита беженцами. Наш дом опустел. Все евреи бежали, ушли владелица дома с девочкой, молодой адвокат с женой. Нижняя жилица, русская, разбила окно и через него увезла свои вещи. Окна заклеены полосками бумаги, вымерли улицы; всё ещё идут, бегут евреи с узлами, тележками, чемоданами. Уже с 10 часов утра в первый день войны русские стали вывозить свои семьи и учреждения.

По литовскому радио беспрерывно льются литовские песни, марши и обещания. Я теперь вижу, что современники ничего не понимают в совершающемся, а историки знать не могут, даже факты и те могут быть записаны с сомнительной точностью... Вообще, всё - какой-то причудливый, страшный сон. Два дня почти не ем, сплю по 2 часа, нахожусь в состоянии напряженнейшей тревоги и тоски: Лиля лежит в тифу, выстрелы, пальба, убийства. Сколько горя и страданий вокруг. Люди отбросили свою жизнь, в 10 минут расстались со своим прошлым и бегут от Гитлера, как от чумы...

Снова по радио слышны речи о "всемирном еврействе, теперь объединяющем английскую плутократию с красными бандитами Кремля". Как все нелепо, дико, упрощенно, как, начиная с великой войны, снизилась на моих глазах европейская культура и мораль! Где теперь аристократия духа?

26 июня.

Ковенское радио в 6 ч. утра от имени "партизан" сказало, что будут на месте расстреляны воры, разбойники, рецидивисты, чтобы старые полицейские вернулись на службу и поддерживали связь с временным управлением...

Говорили, что из тюрьмы выпущены все офицеры, которые сидели за контрреволюцию... Радио предупредило, что евреи стреляют из пулеметов и окон и что за каждого раненого немца будет расстреляно 100 евреев. Хотя по радио было сказано, что все могут идти встречать с энтузиазмом входящие немецкие войска, вдруг приказано закрыть и завесить окна. Предупреждение, что будут стрелять в окна, я сама видела, как стреляли в стену. Сегодня в 5 ч. вечера город совершенно мёртв. По улицам ходят литовцы и все время стреляют. Очень тяжелое впечатление производит этот предостерегающий, какой-то злой хлюпающий звук выстрела...

Страшно... Ведут и ведут мимо окон старых и молодых евреев в тюрьму. Время от времени проносится по пустынным улицам карета скорой помощи или грузовик с громадным красным крестом и белыми фигурами сестёр и санитаров, собирающих трупы (чьи?)...

Год тому назад вступала Красная Армия - ехали бесконечные повозки и танки, и народ сбегался на них смотреть. Началась новая жизнь. За этот год пережито было так много. Я так верила, так увлеклась прекрасной советской мечтой.

Светлый, ясный, жаркий день. Немцы в городе. Началось. Сегодня город обильно украшен литовскими национальными флагами... На улицах масса вооруженных людей с национальными повязками. Люди очень несимпатичные, зверские, ходят с ружьями наперевес. Ведут евреев поодиночке и группами, с тоской вглядываюсь в них. Врезался в память высокий, элегантный пожилой еврей с бледным лицом, спокойным и полным решимости, затем группа женщин, стариков.

Впереди одной из таких групп шла супружеская пара; пожилые люди, они нежно поддерживали друг друга. Поразило меня бледное лицо молодого еврея в длинном сюртуке, шедшего с гордым вызывающим видом. Не могу забыть невысокого худенького юношу в этой толпе, который шёл, читая открытую книгу, не обращая на окружающее никакого внимания. Его лицо выражало холодное презрение и вызов. Толпа вокруг на Лайсвес аллее издевалась, злорадствовала, гоготала, смеялась над проходившими. Ко мне подошла какая-то немолодая дама и сказала со слезами на глазах: "Как ужасно, что люди могут радоваться по такому поводу". Я была потрясена всем виденным, разбита.... И откуда эта злоба, эта жестокость? С каким-то сладострастием ведут эти "партизаны", упоенные, видимо, своей властью, носятся вокруг с ружьями с видом победителей.

Немецкие солдаты хорошо одеты, упитанны, аккуратны. Производят совсем другое впечатление, чем красноармейцы, въезжавшие в прошлом году - усталые, оборванные, худые. Автомобили, машины, повозки - всё зажиточно, крепко, практично, лошади крупные, породистые, хотя худые. Литовское население приветствовало гораздо горячее, чем русских в прошлом году, дарило цветы... Флаги радостно развевались. Деловито, угодливо, заискивающе лебезили "партизаны", особенно проявляя свое усердие на "жидовском" фронте. Упорно говорят, что евреи стреляли из окон, даже якобы из пулеметов, но очевидца ни одного не было.

На службе, в больничной кассе, неприятные минуты: сестра накинулась на меня с такой грубостью и злобой, что я даже удивилась - лично я ей ничего никогда не сделала плохого. Она сорвала со стены портрет Сталина, который был повешен мною, и растоптала его ногами. Вообще во всем городе разбиты все витрины, выброшены и уничтожены все советские эмблемы, портреты, книги, бюсты, фигуры, в особенности грустно глядеть на книжные витрины - кучи битого стекла перемешаны с бумагой. Литовское население покорно соглашалось, но втайне иначе думало, скрывало свою злобу про себя и чем больше ее скрывало, тем сильнее она проявилась, когда не надо было сдерживаться. С какой радостью бежала бы и я из этого проклятого города, от этих чужих людей!... Партизаны (какое глупое и неверное название) убивали испуганных, бегущих, отступающих красноармейцев, безоружных, усталых, разбитых... Нигде, нигде не вижу человечности, гуманности.

26 июня.

В 2 часа ночи, на рассвете, я услышала шум автомобиля. Я подошла к окну. К деревянному серенькому дому, Канто № 13, наискосок моей квартиры (сторож этого дома первый вывесил национальный флаг), подъехал грузовик. Из него вышли несколько человек. Сначала ломали дверь, вошли, зажгли электрический свет в передней. Раздались громкие душераздирающие женские крики, полные неописуемого ужаса. Они продолжались несколько минут, затем по-еврейски начал кричать мужской голос, умоляя о чём-то, лепеча какие-то слова, всё одни и те же. Затем выстрелы (3-4), и всё затихло сразу. Мужской голос по-литовски сказал: "Без моего разрешения не стрелять", затем раздался жалобный детский плач как будто 2 детей. Снова 2 выстрела, и сразу наступила тишина. Значит, убили 4 невинных людей. Машина стояла у дома долго, пока из квартиры не вышла группа, человек 6. "Идем дальше" (по-литовски), подошли к моему подъезду: "Здесь свои" (по-литовски) и завернули за угол на Канто улицу. Снова шумел мотор. Через несколько времени снова - заглушенные крики, 3 выстрела (револьверных). В течение часа было убито 7-8 человек - деловито, быстро, методически! Выстрелы постепенно удалялись. Теперь я знаю, что они значат!

27 июня.

В 4 часа утра снова шумит мотор, снова, совсем близко, раздалось 6 выстрелов. Ужас охватил меня. Запрещено ходить до 6 часов утра для того, чтобы убивать без свидетелей. В 6 часов утра я вышла на улицу посмотреть, что случилось ночью. В подворотне дома Мееровича на Канто улице лежал мертвый, залитый кровью старик-еврей, пораженный в голову. Когда я спросила у дворника (брюнет, со зверским лицом), что случилось, кто и за что убил, он сказал: "А вам любопытно? Если будете много разговаривать, и вам то же будет". По улице проходят группы немецких военных, прохожие. Никто не обращает внимания на убитого и на кровь... Все дворники - убийцы, грабители, выдают евреев, приводят партизан и сами грабят. Душа истерзана... Нависло что-то гнетущее. День сегодня такой сияющий, изумительно ясный, безоблачный... еще тяжелее на душе. Вдруг телефон и какой-то неприятный, злобный женский голос (догадываюсь чей) сказал: "А вы не повесились с горя, что ваши большевики ушли..." Мне стало как-то жутко, я почувствовала, что вокруг только враги остались...

Весь день продолжается патриотическое садистическое упоение: с разрешения и одобрения начальства убивают и терзают евреев... Все литовцы, за малым исключением, единодушны в чувстве ненависти к евреям, в особенности интеллигенция, которая при советской власти очутилась не у дел, т.к. националистически настроенная, она не пошла активно работать, уступив место еврейской, кроме того, материально пострадала от национализации домов и капиталов. Теперь она мстит за страх и унижение. Одна знакомая врач хотя и осуждает убийство евреев без суда по ночам "партизанами", но ищет им объяснение и оправдание в еврейском "засилии"... Весь день люди с национальными литовскими повязками с видом победителей слоняются по улицам, врываются в дома, средь бела дня на возах вывозят еврейское добро, не брезгуя даже самым последним барахлом. Какая-то эпидемия, разгул жадности... Все вооружены ружьями. К сожалению, они смело "борются" только с разрешения начальства (красного или черного все равно: помню когда вошли советы, все хулиганы первые дни тоже были с красными бантами).

Везде национальные цвета или белые повязки с красным крестом. Задача "скорой помощи" заключается в подбирании трупов убитых русских и евреев. Из окна амбулатории я наблюдала, как грузовик с "сестрами" готовился к отбытию в одну из таких поездок: визг, хохот, грубый флирт, плоские шутки. И только одна санитарка, простоя необразованная женщина, с горестью говорила о том, как убивают красноармейцев, как гонят толпы евреев с лопатами на расстрел, заставляют их рыть себе могилы и велят ещё при этом петь "Если завтра война". Один больной рассказал, что сам видел, как немцы заставили евреев из тюрьмы, запряжённых в лямки, тащить танк на высокий берег, а затем на потеху провезти его вокруг ратуши...

Черный террор отвратителен тем, что преследует за принадлежность к расе, за кровь, т.е. за то, что человек не властен изменить, и значит, обречен на смерть... Это ужасно... бесчеловечно...

На дверях 1-й поликлиники, где я служу, висит объявление: "Ни одного еврея в нашем учреждении". Во мне всё националистическое вызывает отвращение, меня тошнит. Я вижу кровь и страдания из-за национальной ненависти. В партизаны пошли или глупые мальчишки, обманутые лозунгом "независимой" Литвы, или подонки - для грабежа и безответственных убийств.

Стоят жаркие, ясные летние дни. Работаю по дому, варю, пеку. Каждый шум, стук - всё пугает теперь. Больных нет, магазины закрыты, заколочены. Стекла выбиты. Немцы заняли уже весь город. Окна заклеены полосками бумаги. Город точно вымер. Сегодня в нашем районе уже не стреляют, не убивают. Я и не знала, что выстрелы из ружья так громки. Рассказывают о всяческих унижениях, которым подвергают евреев: заставляют навоз носить руками. Я видела, как провели группу арестованных евреев с лопатами. Вечером больная (Моркунайте) рассказала, что видела около кладбища, как били досками евреев, рывших могилы. Люди указывают на коммунистов, их арестовывают.

29 июня.

Жаркий чудесный день... Приходили больные и рассказывали, как евреев заставляли носить навоз руками, рыть ямы совками, пить канализационную воду, как их рядами клали на землю и ломами били куда попало, били досками по голове (это в гараже на проспекте Витовта за кладбищем), как убитых сваливали в грузовики и увозили куда-то хоронить. Все это делали литовцы, немцы не участвовали, но стояли вокруг. Некоторые немцы фотографировали. Простые бедные люди, крестьяне горевали, ужасались, жалели евреев...

По городу распространяют слухи, что русские и евреи мучают христиан, детей, вырезывают языки, истязают и т.п.; что евреи стреляют и убивают из окон и домов. Я-то теперь знаю, кто и почему эти вздорные и лживые слухи распускал. Литовская чернь, при полном попустительстве интеллигенции (м.б. и тайном одобрении), показала такое зверское, дикое изуверство, что по сравнению с ним русские еврейские погромы кажутся человеколюбивым занятием...

30 июня.

Кошмарные дни... Проходят толпы арестованных евреев. Среди евреев царит страх; да и я все время дрожу при виде ужасных страданий, жестокости, зверств, надругательств. Я думаю, что главная причина жестокости - в страхе: мучают и убивают из усердия, из раболепного желания убедить новых хозяев, что они готовы служить всеми способами, ни перед чем не останавливаясь... По улице Мицкевича и Кустучио стоят бесчисленные грузовики, чудовищно громадные, длинные, тяжелые машины. Все в порядке, чистые, блестящие... Люди здоровые, бодрые, спокойно-деловитые. Вечером провезли на грузовиках много русских пленных, очень бледных... На перекрестках немецкие солдаты и вывески, указывающие направление. Дощечек этих очень много... Работают все методически, планомерно... Нельзя не изумляться этой организации. За 8 дней город изменился - пришли торжествующие победители, а русские были лишь тихими, незаметными и терпимыми, лишь гостями.

Газеты помещают выписки из "Майн кампф" с расистскими цитатами. Немецкие газеты сообщают о громадном продвижении немецких войск. Взят Минск, Львов. Русские ожесточенно сражаются.

Отравился и умер доктор Ипп, тихий, скромный, прекрасный врач. Еще один врач отравился со всей семьей. Мой коллега - глазной врач - просил работать за него в вечернюю смену, так как он боится. И действительно, жутко сидеть в пустой поликлинике, на дверях которой вывешено объявление: "Мы с евреями не будем работать", видеть, как ведут арестованных евреев в тюрьму, видеть немецких солдат и знать, что ты для них не человек.

1 июля.

Ясные летние дни... Грохот автомобилей, лязг железа, шум моторов, пропеллеров, топот железных сапог. Война! Я дрожу внутренне, я боюсь, а ведь, собственно, чего? Не смерти, которую ожидаю спокойно, а вида насилия, неумолимости, бесчеловечности.

2 июля.

Длинный тяжкий день. Везде измученные, испуганные еврейские лица. Около тюрьмы бродят матери. Проехали три автобуса с арестованными. Куда их везут? Неизвестно. Заходят знакомые. Мы плачем вместе. Нет утешения. Ночью стреляют и стреляют. Я боюсь всех и вся. Как устала я...

3 июля.

Утром мне сообщила Л., что я уволена из поликлиники, все мною не довольны за мою политическую деятельность... Мои враги заняли там первые места.

4 июля.

Тяжелая ночь, почти не спала. Боль в сердце... В квартире я совсем чужая. Целый день двери отперты, и ходят толпы военных. Со всех сторон рассказывают об ужасных немецко-литовских зверствах и жестокостях. Бездомные, бесправные евреи жаждут смерти. Моя старая больная потеряла мать, отца убили, а ребенок остался в пионерском лагере. Муж пропал без вести. Наверное, тоже убит. Она совсем окаменела от горя. Я плакала вместе с ней. Утешить ничем не умела. Снова физическая боль в сердце. Несколько тысяч евреев расстреляно. В Слободке каждый третий дом вырезан. Везут куда-то на машинах еврейских женщин...

5 июля.

Приходила моя маникюрша Голдочка; из очаровательной молодой девушки она превратилась вдруг в пожилую, некрасивую, с обветренным лицом женщину. Только 2 месяца тому назад она вышла замуж. Я была у них на свадьбе. Нежная, сияющая счастьем юная пара. Она бежала от немцев с мужем в провинцию, но попала, как говорится, из огня да в полымя. По дороге их ограбили и мужа забрали на Седьмой форт. Она беременна, плачет, умоляет спасти мужа. Кто может его спасти?

Из очередей выбрасывают евреев, не дают им продуктов, со всех должностей их уволили; им запрещается даже ездить на извозчике и сидеть на скамейках в садах. Меня удивляет их мужественная покорность судьбе, ни протеста, ни возмущения.

7 июля.

Ходили на Алексотский мост - он взорван посередине, изувечен; на берегу окна в домах выбиты, развороченные камни, груды исковерканного железа. На берегу русские пленные, грязные, усталые, разгружают баржи. Бродят немецкие солдаты.

Люди меняются от горя неузнаваемо. Сейчас только была одна трахомная больная, старая знакомая... Сын пропал, вчера ограбили квартиру. Интеллигенция молчит. Говорят, духовенство подало прошение о прекращении зверств... Красный Крест собирает по листам, на которых написано: "Евреям не помогаем"... позор... я не верю... ведь это немыслимо просто. Детей литовских из пионерских лагерей уже привезли, а еврейских - еще нет. Они голодают и просят матерей о хлебе! Человек хуже зверя!

10 июля.

Объявлено, что евреи должны носить желтую шестиконечную звезду и могут ходить только до 8 часов. Улицы страшно пустынны. Город точно вымер. Я зашла к своей коллеге хирургу, в её прелестную квартиру. Часть вещей она увезла к знакомым, некоторые, особенно красивые вазы еще стоят на опустевших полках. Разгром. Мы плакали обе. Я утешала её, предлагала ей проводить целые дни у меня, а в гетто только ходить ночевать.

12 июля.

Евреи ходят уже с желтыми звездами и только по мостовой. Они должны ходить гуськом, рядом нельзя, и снимать шапки перед каждым немцем.

Мои жильцы-немцы сегодня уезжают дальше на фронт... Они пригласили меня и Лилю вечером на прощальный кофе... Они говорили о будущей Европе, в которой не будет больше войн, таможенных войн и национальной вражды.... Позднее к ним пришел в гости какой-то высокий чин, начальник, плотный, грузный, с изрезанным шрамами жестким лицом. Без всякого подобострастия его усадили за общий стол и продолжали разговор о богатствах и просторах России, об отсутствии в ней организационных способностей и культуры. Я старалась, хотя и осторожно, но все же заступиться за неё. Ровно в 2 часа ночи мои жильцы уехали. На восток... все на восток. Они надеются, что к октябрю - ноябрю будет взята Москва и после нового года можно будет вернуться домой.

14 июля.

Работаю целый день по дому, принимаю больных в моей грязной разрушенной квартире с осыпающейся штукатуркой, грязными стенами, клопами и блохами. Ночью стреляют и стреляют, я жду чего-то еще более ужасного... Приходят пациенты-литовцы, все довольны, все радостны и ждут впереди независимой Литвы... Пока литовское правительство не образовалось. Почта не действует, порядок и безопасность не организованы, вся торговля парализована... Закона нет, зверские инстинкты упиваются местью, страшно жить во власти черни, не имеющей работы и безнаказанно отдающейся своим низким инстинктам убийц и грабителей.

Взят Витебск, приближаются к Петербургу. Ужасные сражения. Англия подписала с Советской Россией военный договор не заключать сепаратного мира, Америка обещает помощь. Немцы пишут: "Плутократия английская даже с коммунизмом примиряется, лишь бы победить"... В немецких газетах ужасные снимки разрушений в России, пленных. Мне кажется, я не вынесу всего...

17 июля.

Какие-то кошмарные дни. Евреев переселяют в Слободку; где жили 5 тысяч, должно поместиться 25 тысяч человек. Они передают и продают вещи. Ко мне привезли мебель и уставили ею комнаты, которые вдруг срали какими-то чужими.

Все с упоением, с разрешения начальства, оплевывают, унижают и оскорбляют, клевещут, выдумывают небылицы на преследуемых и беззащитных... Мне это отвратительно, тошнит. какой-то психоз ненависти, бестиализм.

По улицам беспрерывно тащатся возы со всяким скарбом и унылыми фигурами с жёлтыми звездами.

Евреи едут на страшное изгнание из общества, а у нас восстанавливается будничная жизнь: приходят люди подбирать очки, лечатся, хлопочут о еде. Разговариваем о карточках и продуктах.

18 июля.

Холодный серый день... Город начинает приобретать "нормальный вид". Появилось движение на опустевших улицах, только желтые знаки людей, бредущих по мостовой, как-то болезненно действуют на нервы и сознание. Из квартир бежавших евреев вывозят вещи. Пришел заведующий домом, в котором жила моя портниха, и объявил, что я могу из её квартиры получить материал, который я оставила для шитья. Эта швея было кроткое, тихое существо. Старушка жила уединённо, целый день шила, по вечерам читала. На столе я часто видела у неё Толстого и Чехова. Её убогая квартирка в деревянной пристройке, в тесном дворике, была всегда чисто прибрана. Сама она - образец порядка и аккуратности. Бежала от немцев, попала в поезде под немецкую бомбу и сгорела заживо. Это рассказа мне её родственница, вернувшаяся с дороги пешком.

После упорного уличного боя взят Смоленск.

Наш жилец говорил, что в октябре возьмут Москву, в ноябре-декабре захватят Англию, и к январю война будет кончена, и немцы вернутся домой... Какой-то бред.

20 июля.

Стоят прохладные дни. Город пустынен, безработных приглашают на работу в Германию.

Жизнь разбита. Ни одно имя из правительства неизвестно, все какие-то анонимы. Полиции никакой - достаточно, что за воровство, обыски и грабежи (без разрешения) - расстрел.

22 июля.

Первый раз бомбардировали Москву. Немецкое радио сказало, что по силе разрушения эта бомбардировка может быть сравнена только с самой ужасной бомбардировкой Лондона, что Кремль превратился в море огня... Потрясена, страшно думать о том, что там люди переживают...

23 июля.

Серый день, низкие, холодные тучи. Туман. С утра в небе шумят тяжелые аэропланы, но их не видно. Спала плохо, тревожно. Ежедневно приходит много несчастных. Утешаю, помогаю.

Уже 3 ночи подряд бомбардируют Москву. У нас - распоряжение приобрести немецкие флаги и запрещение вывешивать национальные. В газете глупейшая статья о масонстве Рузвельта. Бездарнейшие антисемитские статьи. Больные радуются освобождению от советского ига, но находят, что евреев мучают уж слишком жестоко...

24 июля.

Я еле живу... Хотела бы забыться, да нельзя. Масса забот о еде, о продуктах, о поисках пищи. У меня нет сил выйти из дому; автобусы не ходят, почты нет, телефон не восстановлен. Вокруг много горя: то сына на улице убили, то арестовали по какому-то доносу мать, якобы за шпионство, а сына  избили, и так дальше. Законности нет никакой, везде беспорядок, магазины закрыты, продукты расхищаются. Все врозь, все вразброд. Я больше всего тоскую вечерами, как-то страшно. Сегодня в тюрьме очень стреляли, да и так постоянно слышны одиночные выстрелы. Я боюсь: каждый человек с ружьем или какой-нибудь повязкой мне уже кажется убийцей. Не боюсь только евреев с их желтыми знаками.

25 июля.

Литва действительно единодушна в своей ненависти к евреям, и я не могу понять причины этой ненависти: экономические (конкуренция)? зависть? расовая ненависть? пропаганда? Недовольство тем, что евреи поддерживали коммунистов и русских? Один больной из Мажейек рассказал, что у них все до одного мужчины-евреи за последние недели расстреляны, он одобрял это. В других местах их гонят на работы всех без исключения, врачей тоже.

27 июля.

Разговаривала с молодым доктором, типичным литовским националистом, дальше носа своего ничего не видящим. Для него Литва - вселенная, немецкая победа навеки и безусловная, литовская независимость - единственно желанная. В городе жарко, пусто, атмосфера злобы и страдания...

Снова говорят о том, что 400 евреев расстреляны.

28 июля.

Сегодня день моего рождения. Мне 53 года. Я совсем забыла эту дату. М. принёс 2 прелестные чайные розы, чем я была растрогана.

Сегодня выпущено обязательное постановление № 1 немецких властей, чтобы евреи не ходили по тротуару, а ходили по мостовой один за другим, чтобы не пользовались никакими перевозочными средствами, чтобы извозчики и автомобили вывесили объявление на видном месте "евреям запрещается"; евреям запрещается сидеть на скамейках, пользоваться парками и садами. Ни телефона, ни радио, ни воздуха, никаких путей сообщения, ни работы, ни жилищ, полное бесправие, что-то жестокое до бессмыслицы, ужасное, страшное, пугающее.

30 июля.

Всё едут и едут евреи с жалкими пожитками. Идут по мостовой гуськом, с желтыми звездами. Что-то дикое. Стыдно!

Назначены генерал-губернатор всего восточного края, рейхскомиссар Лозе, генерал-комиссар территории бывшей Литовской республики фон Рентельн и комиссар города Каунас Крамер.

"Немецкие власти в волостях и городах будут сотрудничать с вашими представителями; в случае надобности немецкие органы власти пригласят доверенных из среды вашего народа, которые могут доложить о ваших пожеланиях окружным, генеральным комиссарам и государственному комиссару. Они организуют органы охраны для обеспечения безопасности вашей работы и жизни."

От Литовской республики остались рожки да ножки. Вот что осталось от гордых надежд наших ура-патриотов!

31 июля.

Наблюдаю за расхищением еврейского имущества в соседней квартире. Сначала приехали громадные военные грузовики-фургоны и увезли самую лучшую, дорогую мебель для "генерала"; потом явились ещё какие-то чины в другой форме и увезли возы посуды, картины, хрусталь, разные обиходные вещи. Сначала таскали военнопленные. Потом из грузовика выгрузили несколько евреев и заставили их переносить вещи.

По улице всё едут возы с жалким имуществом; старики и дети. Говорят, что евреям будет разрешено брать вещи с собой только до 1 августа, поэтому все спешат.

1 августа.

Виленская газета...№ 29 от 31 июля на вопрос: "Что такое демократия?" отвечает следующим образом: "Демократия - безответственное сообщество богатых евреев всего мир. Не что-либо иное! Само слово благородно, идея красива; однако всё несчастье в том, что всемирное еврейство поработило её своим целям - всё человечество сделать своими слугами-рабами". Сколь безграмотно, сколь беспардонно глупо! Стыдно за бумагу... но теперь она всё терпит...

Сижу дома безвыходно и стараюсь даже в окно не смотреть... Как болит сердце!.. Презрение, отвращение, уныние, печаль! Не знаю как, но бороться надо; страдать, жаловаться, жалеть, скорбеть недостаточно; я помогаю много, не считаясь. Но ведь это - капля в море.

Читаю "Войну и мир", "Севастопольские рассказы" Толстого.

3 августа.

Сегодня больной рассказал, что на Седьмом форту расстреляны 1 200 человек. Вырыты глубокие ямы, велят раздеться и расстреливают из пулеметов. Кто шевелится, приканчивают, ямы засыпают известкой. Другой больной говорит, что 26 июля была вырыта громадная, как для большого фундамента, яма. Цель день русские военнопленные носили в неё трупы. Он считает, что было убито около 2 000 евреев, среди них было 40 молодых девушек. Убивали литовские "партизаны" под присмотром немцев. Говорят, что немцы это снимают для кино.

В Плунге расстреляны все до одного евреи (около 1 800 человек), в том числе все женщины и даже грудные дети. В местечке, где живет Валайтис, евреев сначала заставили для потехи носить тяжёлые камни с одного конца улицы на другой, а потом убили всех мужчин. Злоба на всех этих насильников, кровожадных зверей, лицемерно прикрывающихся фразами о спасении европейской культуры, убивающих, чтобы очистить место, которое они одни хотят иметь на земле, наполняет моё сердце. Лицемерие, ложь, обман, самая гнусная демагогия, рассчитанная на чернь, чтобы с её помощью уничтожить все благородное, а потом и с ней покончить. Литовская чернь - теперь орудие послушное и довольное. Я чувствую себя одинокой среди врагов. Я боюсь людей, больше, чем диких зверей, вокруг такая жестокость, ослепление, рабство мысли и ничтожество. "Спишь ли ты, справедливость, или ты убита", - спрашивал Микеланджело, "Нет правды на земле, но нет её и выше", - сказано у Пушкина.

6 августа.

Тяжелый, мрачный день. Расстрелы продолжаются, хватают на улицах, из квартир, ведут евреев толпами.

Москву бомбардируют каждый день.

7 августа.

Дни без просвета... Вижу врачей с желтыми звездами, идущих по мостовой. Евреи могут покупать на базаре после 10 часов утра, когда всё уже почти распродано. Аресты продолжаются. Повесился один пожилой литовец, женатый на еврейке. Город производит тяжёлое впечатление. Закрыты магазины, пусты витрины, в которых для заполнения пустоты выставлены дешевые рюмки, какие-то стаканы, цветочный чай и суррогат кофе в безобразной упаковке. Вид опустошения и нищеты.

12 августа.

Сегодня я была в гетто. Улицы оплетены колючей проволокой; в другом месте через "христианскую" улицу построен деревянный виадук, чтобы евреи не пересекали, не "оскверняли" христианскую улицу. Жалкие убогие домишки предместья, измученные лица. Всякий жалкий скарб стоит на пустырях, во дворах мебель, которая не уместилась в необычайно скученные квартиры. В предместье, в котором помещалось около 5 тысяч, теперь поселили 25-30 тысяч человек.

Была у знакомых врачей; в одной комнатушке в 8 кв. метров живут две семьи. Все очень изменились. Понимают, что они обречены. Сегодня выключено электричество. Хлеба по 100 г. в день. Лавочка одна, бесконечные очереди. Работы нет, еды нет, света нет, топлива нет, книг нет. И ожидание неминуемой смерти!

15 августа.

Сегодня немцы окончательно очистили соседнюю квартиру. Хозяина расстреляли на Седьмом форту. Жена и дочь пропали без вести. Вчера приехали громадные крытые немецкие грузовики и увезли лучшую мебель. Сегодня увезли всё остальное. Пленные переносят вещи под присмотром офицеров и солдат. Сегодня мне удалось выпросить разрешение у караульного - высокого плотного грубого немца - покормить пленных. Мы дали им хлеб с маслом, молоко, папиросы. Они поразили меня своей интеллигентностью, свойственной только русским, какой-то открытостью, мудрой терпеливостью и ясным простодушием. Немец долго, с лютой ненавистью, говорил о евреях, о преследовании их, сказал, что Гитлер - социалист, что в Германии нет капиталистов, что в России все офицеры евреи, просил перевести всё это русским пленным. Русские пленные с иронией и насмешкой сказали: "Ну и сагитировали же его". Немец хвастал, что скоро они всех победят.

Русские наголо острижены, лица у них землистого цинготного оттенка, у некоторых уже отекают, пухнут ноги. Кормят их только раз в день и очень плохо. Они таскали вещи толково и быстро, из-под носа немца передавая вещи всем, кто хотел.

18 августа.

По городу разъезжают взад и вперед подводы с вещами. Люди перебираются, устраиваются в освободившиеся с изгнанием евреев квартиры; все, кто участвовал в освобождении от большевиков и главным образом разные грабители и "люмпен" - прохвосты заполучили хорошие помещения; немцы действительно услужили этим "пролетариям" больше, чем большевики, которые, конечно, таких героических средств, как переселение 30 000 жителей (евреев) в Слободу, "не сумели" организовать. В Слободке "партизаны" застрелили мальчика за то, что он был без звезды. Убили 2 мужчин и женщин за то, что они шли не по мостовой. Литовские "партизаны" так безобразничают, что даже немцы арестовали нескольких за "своеволье"

Газеты анонимны, бездарны и подхалимны до крайности. Литовским патриотам должно было быть очень больно, видя, как попирается их национальное чувство, но этого нет, и все торжественно и велеречиво благодарят за "освобождение от большевистского ига".

19 августа.

Была в кино... В хронике - разоренные русские города, толпы пленных. Орудия, стрельба в воздухе, на море, на земле. Показывали, как испанские, французские и итальянские добровольцы уезжают на русский фронт, как их провожают с цветами; жаль, что не показано, как они погибнут на снежных равнинах СССР. Показывали Псков после бомбардировки: остались только каменные остовы. Когда смотришь, то кажется, что всё это дело рук сумасшедших.

Жизнь не налаживается. Всё живое скованно: назначены какие-то уполномоченные, никому не известные, нет почты, железнодорожного сообщения, автобусов, магазинов, торговли, библиотек, школ, университетов. Полный разгром. На дверях почтамта объявление на немецком языке: "Почта, литовцам вход воспрещен"... Хамский характер, преклонение перед силой, благоговение перед ней, раболепие выступают очень убедительно.

21 августа.

Читаю Толстого, Шекспира, Тургенева, "Пётр I" Алексея Толстого, ищу забвения. Рассказывают, что литовские партизаны состоят на службе специально по убиению евреев, получают 600 рублей жалованья и солдатских паек. Желающих масса.

На этой неделе на форту убито 2 000, среди них есть женщины. В Слободке в гетто отбирают вещи, грабят, убивают.

22 августа.

Взяты Херсон, Новгород, Нарва и Кингисепп... Ворошилов призывает ленинградцев защищать город. Человеческое воображение не в силах представить себе, что делается теперь на несчастной русской земле.

А у нас будничная жизнь с заботой о хлебе, масле. Ожидание голода и холода. Только негодяи благоденствуют, все остальные живут под гнетом.

Меня терзает мертвый город; идешь мимо пустых зданий и вспоминаешь: здесь жили и работали такие-то. Разбита жизнь десятков миллионов человек.

Сегодня ясный, теплый день... гуляла в роще. Как отрадно, но забыться невозможно. Встретила массу немецких солдат, город полон ими. Кто-то рассказал, что немцы открыли великолепный дом терпимости, устроенный со свойственной им практичностью, согласно последним требованиям гигиены.

30 августа.

Целый день с больными. Работа - мое единственное утешение и поддержка.

На дороге (ездила купить печку, так как центрального отопления не будет) наблюдала такую картину: шло несколько евреев с небольшими мешками с овощами. Из проезжавшего мимо автомобиля вылез высокий здоровый немец в эсэсовской форме, кнутом начал бить евреев, которые побежали от него, бросив мешки; он ногами раскидал эти мешки и смеялся при этом. Толпа тоже улюлюкала, но все-таки далеко не все и не так усердно, как раньше.

Русские пленные очень голодают; многие их жалеют. Мне удается каждый день в разных местах вручать им хлеб, картошку, сало, что ко мне привозят и приносят для этого мои знакомые.

2 сентября.
В провинции все евреи-мужчины уже уничтожены. Теперь убивают женщин и детей. Вот промчался грузовик, полный людей со страшными желтыми звездами, точно выходцы из другого мира. Рассказывают, как бьют евреев кнутом по лицу, как избивают пленных. Трагично положение состоящих в смешанных браках. Один литовец, женатый на еврейке, застрелил жену и 2 дочерей и сам застрелился. Есть примеры верности и стойкости.

Происходит регистрация безработных и знающих немецкий язык. Многих мобилизуют ехать в Германию и в занятые немцами восточные области. Немцы усиленно готовятся к зимней кампании.

Получила медицинский журнал "Литовская медицина" вместо "Советская", помещен список увезенных большевиками врачей, но евреи в нем отсутствовали, в "приличном обществе" о них ведь не говорят. Читала статью о расовой "чистоте": сильнейшие не должны смешиваться со "слабейшими..." Новая вариация "париев", каст...

5 сентября.
Сегодня опубликовано: кто будет помогать пленным, будет арестован, при попытке бежать - расстрелян! Подписано литовским комендантом... Кому-то не нравятся сочувствие и сострадание, обнаруживаемые по отношению к русским пленным. Замученные, голодные, истерзанные, запряженные вместо лошадей в телеги, возят они то цемент, то доски, то камни, то мебель... Страшно смотреть на умирающих людей. Население, в особенности женщины, стремятся им помочь. Всё больше растет сочувствие русским и возмущение немецкой жестокостью...

8 сентября.
В гетто каждый день убивают. Ходят упорные слухи, что до октября все евреи будут уничтожены, в провинции уже убили всех женщин и детей. Страшно!

Издан закон, запрещающий подавать русским пленным еду, папиросы и тому подобное. Немцы бьют пленных на улицах ногами в живот, кулаками, не стыдятся людей.

В провинции над евреями издеваются еще хуже, чем у нас. Заставляют прыгать в воду за брошенными вещами, бить друг друга палками.

9 сентября.
Ленинград окружен со всех сторон и отрезан от страны, взят Шлиссельбург!..

Жизнь кошмарна. Никогда не забуду виденного. Зато делаюсь мужественнее, поднимаюсь на высоту возмущения, отречения от всех житейских соображений, расчетов, выгод и готова к претворению своих чувств в жизнь. Многого не пишу... нельзя.

12 сентября.
В Мариямполе (рассказывает пациентка, которая сама видела) вырыли глубокую яму, согнали туда женщин с детьми (они кричали, плакали), их расстреливали из автоматов, затем на эти теплые, трепещущие тела, еще, может быть, живые, велели лечь следующим, снова убивали и так далее до заполнения ямы... Стоны, вопли, рыдания. (Даже литовские "шаулисы" упали в обморок, и для них вызывали "скорую помощь"). Женщин оставляли в лифчиках и панталонах, мужчин в кальсонах. Остальную одежду складывали в кучу.

13 сентября.
Зашла в знакомую парикмахерскую (еврейскую). Конечно, она разграблена, мебель вся вывезена, сама хозяйка с детьми бежала, сторож, когда она через несколько дней вернулась за вещами, из "милости" отдал ей какое-то старое платье.

Надо сказать, что больше всех на еврейском несчастье заработали сторожа, которые грабили безответственно... вообще многие разжились, этот факт объясняет их благосклонность к немецкой оккупации, хотя кое у кого совесть не спокойна, думают о будущем "а вдруг все злодеяния не пройдут безнаказанно и придется за них ответ держать", отсюда тайное, глубоко скрываемое, а иногда даже и явное желание, чтобы все до одного евреи были уничтожены раз и навсегда.

14 сентября.
Сегодня солнечный день, тепло, в квартире сыро. Все ждут какой-то беды. Одичание прогрессирует, университет, гимназии, школы закрыты, везде немецкие вывески; мы являемся уже немецкой собственностью. В газетах статьи о расовой теории, о необходимости очищения человечества от засоривших его неарийских народов, которые должны быть уничтожены.

16 сентября.
Видела толпу измученных, ободранных евреев в сопровождении литовского добровольца с ружьем. Они нагружены мешками овощей, поленьями дров, какими-то посудинами; молчаливые, безмолвные тени людей. К ним уже привыкают. Фигуры с грязными желтыми звездами стали обычными атрибутами нашей действительности.

Была в кино; как всегда бессодержательный избитый немецкий фильм, пошлый: рестораны, спальные вагоны, богатые гостиные, нарядные красивые женщины, роскошные лимузины, безукоризненные лакеи, богатая беззаботная жизнь, любовные сюжеты. Прекрасная игра артистов не в состоянии искупить ничтожество содержания; скука смертная. И вспоминаются другие фильмы, русские, полные человечности, идейные, возвышающие и обогащающие душу.

В хронике показывают уничтоженные вокзалы, груды разбитых орудий, сожженные, опустошенные города, бесконечных толпы пленных, беженцев. На улицах темно и страшно. Вспомнились знакомые, запертые в гетто и обреченные, так близко от меня. Сколько было мягких, ласковых, хороших людей. Неужто нет им спасения!..

19 сентября.
Во вторник в гетто все были собраны на площади: старики, женщины, дети. Со всех сторон они были окружены пулеметами. После того как они простояли несколько часов в ожидании неминуемой смерти, в последнюю минуту подъехал автомобиль. Из него вылез военный и передал коменданту бумагу, последний прочитал её и отпустил собравшихся, сказав, что они должны быть благодарны немецкой армии, которая дарует им жизнь. Зачем все это было проделано? Непонятно...

С Ленинградского фронта приходят вагоны с русскими пленными. Вагоны набиты до отказа, многие умирают в дороге, многие привезены умирающими. Сотни людей расстреляны около станции, так как немцы добивают всех слабых: один железнодорожный служащий сам видел груды трупов советских пленных около Каунасского вокзала.

В предместье "Шанчяй" застрелен молодой человек за то, что подал яблоко военнопленному. На Лукшио ул. немецкий патруль убил девочку за то, что она шла на 10 минут позже 10 часов вечера. Одна девушка из гетто рассказала мне, что в её комнату как-то вошел молодой немец, велел ей стать у стены, он будет сейчас в неё стрелять... Она стояла, дрожа от ужаса, он долго целился в неё... потом засмеялся и сказал, что шутит...

В гетто каждый день убивают по 20-30 человек; стреляют в дома, в окна, в проходящих по улице. Еврей совершенно вне закона, каждый может его убить, грабить совершенно безнаказанно.

Третий день "лечу" одну тяжелую "больную", хочу спасти ей жизнь. Надо душу свою "отдать за други свои", а у нас всегда остается страх за себя, за близких, и я тоже соблюдаю осторожность. Может быть, надо делать ещё больше. Вечное напряжение, ожидание неминуемых неприятностей, опасение за ночующих у меня "больных"...

Я никогда не забываю о своем долге. Низкие эгоистические "всплески", дойдя до сознания, уничтожаются более высокими чувствами ответственности и жажды помочь, и, раз начав делать добро, остановиться уже нельзя. Идешь, хотя и страшно...

20 сентября.
Вчера длинными переулками, какими-то уличками, огородами, мимо проволочных заграждений пошла в гетто; надо было передать еду.

По улице ходил с ружьем молодой полицейский. Я дала ему денег, и он отвернулся. Я перебросила через забор пакеты со съестным.

Вернулась усталая, разбитая. За стеной всю ночь пьянствовали гестаповцы. На парадной лестнице пахло водкой и пивом.

21 сентября.
В квартире холодно. Привезли печурку, она дымит; безобразные трубы портят комнату. Зашел Витя (сын). Он работает в хирургическом отделении, учится. Читали стихи Пушкина. В них великая красота, которая преображает жизнь, очищает и просветляет её. Никто не может утешить, надо бороться. Когда-то девочкой, прочитав о рыцарях, избиравших себе девизы, я сочинила свой девиз: "Увеличить сумму добра на земле". Я ему верна и знаю, нас много, и мы победим.

22 сентября.
Вчера мне рассказала больная: евреи-рабочие из гетто покупали овощи на базаре; подъехал в автомобиле красивый важный немец с гаккенкрейцем, стал стрелять в евреев. Один упал, но был жив еще, тогда немец убил его. Народ начал разбегаться, немец стрелял в толпу, ранил литовскую женщину. Убитого он велел евреям оттащить и зарыть около рынка за проволокой. В гетто по ночам стреляют. Вчера вывезли куда-то 1 500 человек от 15 до 50 лет. Самое тяжкое - это постоянное ожидание расправы и издевательства, полное бесправие, безнадежность.

Вели русских пленных; сопровождавшие безусые мальчики били их ногами, и это на улице, на глазах у прохожих!..

27 сентября.
Вчера вывезли 1 400 человек - никто не вернулся. Рассказывают, что немцы велели литовцами бить и убивать евреев, а сами в это время фотографируют и снимают для кино.

Сама сегодня видела, как один из толпы русских пленных быстро нагнулся и поднял окурок с мостовой; тогда мальчишка (должно быть, СС) стал бить его сапогом в живот и колоть штыком. Я не выдержала и , дрожа от возмущения, сказала ему, что стыдно так делать. Он грубо и зло велел молчать: "А то и с вами так будет".

Пленные выглядят умирающими; это тени, а не люди, они шатаются от слабости. Человек 200 несли стулья на плечах, и даже эта ноша была им не под силу. Нельзя выразить словами, как мне больно смотреть на гибнущих бойцов!

28 сентября.
Вчера в гетто (рассказывают прибежавшие) увели целый квартал, убивали и женщин и детей. В домах настежь открыты окна и двери. Один ребенок, окровавленный, прибежал назад... Вчера была пятница, канун еврейского праздника. Неужто и резню утроили с умыслом?

2 октября.
Слухи о том, что будут убивать детей, все настойчивее. Приходит много матерей. Люди мечутся, ищут спасения, мы изыскиваем всякие возможности, чтобы бороться с бесчеловечными дикими законами.

На улицах часто встречаются крестьяне, увозящие пленных к себе на работу; люди радуются за них, говорят: "Вот этот, может, и не помрет".

Я видела, как двое шатающихся от слабости русских пленных везли на тачке умирающего товарища. Его маленькое, невероятно изнуренное лицо со слезящимися глазами, широко открытыми и уже не видящими, ужасные лохмотья - все это производило жуткое впечатление. Многие женщины плакали.

Каждый день утром и вечером проходят унылые толпы евреев со звездами, их гонят из гетто на работу и обратно. Многие начинают сочувствовать им. Население уже насытилось злобой, и вид унижаемых, гонимых вызывает жалость.

Вот гонят "планомерно" доведенных до последней степени отчаяния, замученных людей, потерявших все надежды и все силы. Женщины с грудными младенцами на руках, дети, цепляющиеся за матерей, старые и пожилые мужчины, вообще слабые и больные, те, из которых уже никакой пользы извлечь нельзя. Их гонят в ямы, заранее уже вырытые, в ямы, на дне которых уже стоит холодная осенняя вода. Окрестные жители уверяют, что на другой день после массовой казни земля еще слегка колышется, вздрагивает, стонет.

4 октября.
Немцы сожгли в гетто больницу вместе с больными и персоналом под предлогом, что она распространяет инфекцию. Подвезли бензин, лили его в окна из каких-то насосов. Из детского отделения детей бросили в грузовик и увезли куда-то. Слабые больные, оперированные, роженицы, парализованные не могли спастись, так как все было сделано очень быстро, без предупреждения. Из моих знакомых погиб в огне старый врач, разбитый параличом. Люди сгорели заживо...

Мне удалось на неделю найти квартиру у верующей для одной "больной". Другая уже живет у меня 2 недели. Да, страх - орудие очень сильное, и не всякий умеет его победить в себе. Но стоит только начать, а потом он исчезает. Человек привыкает к постоянной опасности и делается бесстрашным, а когда веришь крепко в свою правоту, в свою правду, то и смерти не боишься.

6 октября.
Заходила сегодня к 2 юристам, которых считала гуманистами, и к одному старому врачу-общественнику с целью уговорить их на организованный протест против страшных преследований еврейских врачей и адвокатов. Ведь нельзя молчать! Но с их стороны я встретила равнодушие и даже неприязнь!.. У них одно желание - лишь бы прожить, выжить во что бы то ни стало! Я так опечалилась, я легко унываю и теряю веру, но все же пробую и надеюсь

7 октября.
Витя описал на английском языке все, что у нас творится. Я заходила к одной артистке, которая имеет важного литовского знакомого за границей. Может быть, мировая общественность не знает, что здесь происходит. Надо сообщить, надо организовать протесты, надо искать пути борьбы везде, где можно... Мы договорились - она согласна нам помочь. (Письмо написал Виктор Куторга совместно с матерью. Осенью 1941 г. оно через известную оперную солистку В. Йонушкайте-Заунене, которая ехала выступать в Берлин, было передано в посольство США в Берлине. Но за рубежом опубликовано так и не было.)

Снова упрямые слухи о готовящихся убийствах. Началась регистрация поляков и русских. Для чего?

15 октября.
Всюду висят объявления на литовском языке:

"Хотя громадное большинство здравомыслящих литовцев избегают какого-либо общения с евреями, все-таки почти ежедневно можно констатировать, что идущим из гетто на работу и возвращающимся назад евреям удается завязывать связи с отдельными литовскими гражданами. Поэтому объявляется: 1) запрещаются всем жителям нееврейской национальности какие бы то ни было сношения с евреями, запрещается даже простой разговор нееврея с евреем; 2) запрещается продавать, менять или дарить евреям съестные продукты или вообще товары; запрещается вообще торговать с евреями; 3) немецкой полиции и литовской вспомогательной полиции приказано неуклонно пресекать какое-либо общение населения с евреями. Не подчиняющиеся этому постановлению будут строго наказываться."

Немцы с упоением сообщают о разрушении русских городов: Брянск, Вязьма, Орел.

16 октября.
Взята румынами Одесса. В Ленинграде борьба продолжается - героический город.

25 октября.
Сегодня потрясающая своей гнусностью статья о том, что преступно помогать пленным и евреям, что надо мстить им за "большевистские злодеяния". И это называется "Новая Европа"! Жутко.

30 октября.
Снова увезено на смерть 10 000 человек из гетто. Выбирали слабых, стариков, многодетных матерей с детьми, тех, кто не годится для работы. Много трагедий: то муж был в городе и, вернувшись, не застал ни жены, ни детей или жену оставили, а мужа увезли. Разлучили братьев, сестер, отцов, матерей с детьми. Накануне было объявлено, что все население, кроме рабочих со специальными удостоверениями, выданными раньше разным специалистам и мастеровым, должно собраться в 6 часов утр на большой площади гетто, выстроиться в колонны... Начальник аэродрома и другое немецкое начальство внимательно вглядывались в ряды медленно проходивших мимо них людей. Одних они посылали направо - это обозначало на смерть, других - налево. На смерть посылали всех слабых, стариков и многодетные семьи. С 6 часов утра до темноты отобрали 10 тысяч и направили ночевать в так называемое малое гетто, которое было за прошедшие месяцы уже "очищено" от жителей. Площадь была окружена со всех сторон пулеметами и стражей. День был холодный. Люди простояли голодные весь день, дети плакали у матерей на руках. На рассвете распространился слух, что на IX форту (форт смерти) военнопленные выкопали глубокие ямы, и, когда толпу погнали к IX форту, все поняли, что это смерть. Начали рыдать, кричать. Многие пробовали бежать, их убивали, много трупов осталось на полях. Часть людей немцы перевезли на грузовиках. На форту раздевали и партиями по 300 человек загоняли в вырытые рвы, где убивали, расстреливая из автоматов, винтовок, пулеметов. По несколько часов обреченных держали голыми на морозе. В ямы прежде всего бросали детей. Все убивавшие были пьяны. Один немецкий солдат, очевидец, сказал моему знакомому, что вчера он написал своей жене-католичке: "Вчера я убедился, что Бога нет, потому что, если бы он был, то он не мог бы допустить того, что свершилось".

На другой день одежда убитых была вывезена на грузовиках.

31 октября.
В связи с событиями у меня много забот и работы, масса "больных", в особенности детей. Я хлопочу - кого отправить в приют, кого в монастырь, кого в деревню, выписываю разные бумажки, свидетельства на выезд и т.д. У меня постоянно ночуют несколько человек, а днем толпится народ. Лишь поздно ночью освобождаюсь.

2 ноября.
Суетливые дни. Уехала моя жилица. Она пробыла у меня 6 недель. Ни одной спокойной ночи я не имела, все ждала, что прислуга выдаст нас обеих полиции. Муж её - литовец, верен ей, устроил её в своей квартире легально. Немцы разрешили её отпустить, но с условием, что ей будет сделана стерилизация. Горя так много, что описать невозможно; везде царит страх, и смерть бродит вокруг.

Все лучшие еврейские квартиры заняты немцами обстановка разграблена, вывезена. Много магазинов с надписью: "Только для немцев", в них всегда много товаров. Немцы отсылают тысячи посылок на родину.

В квартире холодно, каково же на фронте! Витя похудел, много учится. Он пытается помочь даже там, где уже нет ни надежды, ни возможности.

Взят Симферополь, бомбардируют Севастополь, взята Феодосия.

8 ноября.
В кино снова показывают картины войны в Финляндии, на Украине, русских пленных. Увижу ли когда-нибудь других пленных? Ах, как тяжело жить! Как долги осенние ночи! В квартире холодно, на печке в кабинете сушится белье; едим на грязной скатерти, дрова сушим в квартире, белье украдкой стираем в бане, а чтобы в неё попасть, стоим на морозе в очереди по 2-3 часа. Вокруг атмосфера одичания и огрубения. Я получаю угрожающие анонимные письма, в которых меня предостерегают от продолжения юдофильской деятельности, иначе будет плохо...

10 ноября.
Погибла на IX форту знакомая старушка, зубной врач. Сегодня видела оборванных, замученных, хромающих пленных. Они везли воз кирпичей под начальством толстомордых грубых полицейских. Один крестьянин хотел дать пленным папирос, полицейские не позволили. На моё замечание, что нехорошо быть такими злыми, немец заорал и пригрозил арестовать меня. Я видела, как 4 немца с ружьями наперевес гнали высокого русского военного. Он шел быстро, спокойный и сосредоточенный. Всех комиссаров и коммунистов расстреливают. С болью в сердце глядела я на него. По улице (бывш. проспект Красной Армии) шла толпа пленных. Один упал, немец стал бить его, но тот не мог уже встать, тогда немец стал топтать его ногами, ругаясь и крича. Из толпы вышла женщина и стала протестовать; полиция её задержала, она протянула свой паспорт и сказала: "Я человек". 

12 ноября.
Отовсюду стекается человеческое горе; заходил врач; в его отсутствие увезли жену и 4 детей; он хотел их найти только для того, чтобы умереть вместе. Я знаю, что они уже убиты, но обещаю искать, утешаю.

Взята Ясная Поляна... Ужасно представить себе, как далеко вторглась война.

16 ноября.
Статья Геббельса в Das Reich от 16.11.41 называется "Евреи виновны" и начинается так: "Историческая виновность мирового еврейства в возникновении и продолжении войны столь доказана, что об этом не стоит говорить. Евреи хотели иметь свою войну. Ну, вот теперь они её имеют. Исполняется пророчество фюрера от 30.1.1939 в немецком рейхстаге, что если интернациональному финансовому еврейству удастся ещё раз вовлечь народы в мировую войну, то результатом будет не большевизация земного шара и этим самым победа еврейства, но уничтожение еврейской расы в Европе. Мы переживаем теперь исполнение этого пророчества: сбывается судьба еврейства, хотя суровая, но более чем заслуженная". Дальше он восхваляет введение желтой звезды (опознавательной), дающей возможность изобличать еврея как врага сразу, это "гигиеническая профилактика", "гуманное предписание". "Тот факт, что еврей еще живет среди нас, не является доказательством, что он принадлежит к нам, совершенно так же, как блоха, хотя проживает в доме, не является, однако, домашним животным". "Каждый погибающий на войне немецкий солдат идет в счёт виновности евреев, они имеют его на своей совести и они должны за это заплатить". "Кто помогает им, тот переходит во время войны в лагерь врага" и т.д. и т.п. Как надо презирать свой народ, чтобы выступать с такими убогими и невежественными мыслями...

25 ноября.
В реквизированную комнату (столовую) переехал немец, высокий пруссак. Он фармацевт, вежливый, аккуратный, но какой-то серый, тупой, безличный. Где мои веселые, радушные советские летчики, что жили в этой комнате в прошлом году? Живы ли? В кино видела разрушенную Калугу, Харьков...

4 декабря.
К нам привезены 10 000 иностранных евреев. Я видела, как они шли с чемоданами. Им сказали, что их везут на работу, и велели захватить все ценное и лучшее; затем их убили на IX форту. Рассказывают, что молодежь, ничего не подозревавшая, вечером даже танцевала; а на утро начали по 50 человек выводит на смерть. Литву называют "кладбищем евреев Европы".

6 декабря.
Из немецкой газеты я вырезала фотографию совершенно разрушенной Вязьмы. Надпись гласит: "Это был когда-то советский город. Снимок достойный внимания. Как могильные памятники торчат на зимнем пейзаже дымовые каменные стены, словно призраки, возвышаются среди бесконечной дали". Это "поэтическое" описание относится к страшному снимку совершенно разрушенного города, занесенного снегом, из-под снега возвышаются одни развалины. Немцы вообще с нескрываемой радостью, восхищением, садистским упоением расписывают свои подвиги в деле уничтожения и разгрома мирных городов.

Сегодня холодно, 16 градусов. Ходят слухи, что будут отбирать теплые вещи; женщины после 8 часов вечера боятся выходить, так как немцы нападают и увозят куда-то.

12 декабря.
Город вечерами пустынен, темен, страшен; молодые женщины боятся выходить так как рассказывают, что их хватают и увозят в дома терпимости. Подобные учреждения организованы очень тщательно и разных сортов: для начальства и для солдат. Женщин, заболевших венерическими болезнями, не лечат, а просто расстреливают: ведь они принадлежат к "низшей" расе - еврейки, польки, русские.

15 декабря.
Вчера повесили публично 3 коммунистов.
Зашла сегодня к коллеге; у нее тепло, уютно, за красивым чайным столом сидят гости. Так мирно, как будто по-старому все благополучно. Мне стало неловко, скучно, чуждо. Я ушла с какой-то обидой: умирают миллионы людей в окопах, на снежных равнинах, миллионы сердец сжимаются страшной тревогой, болью, страданием, а тут, как ни в чём не бывало, - разговаривают о модах, портнихах, завивке и т.п.

18 декабря.
Свои неуспехи немцы объясняют плохой погодой, которой обусловлена временная задержка наступления на Москву.

20 декабря.
Около меня на соседней улице на берегу Немана немцы устроили лагерь военнопленных. Длинный высокий забор, обвитый колючей проволокой. Несколько вышек для часовых, летние тесовые бараки, только кое-где торчат трубы. По утрам пленных гонят на работу. Вид у них ужасный, они одеты по-летнему, многие босы. Молчаливым страданием веет от них. Они, шатаясь, бредут мимо нас, словно призраки из иного мира. Мы безмолвно должны провожать их глазами. Я несколько раз смогла, спросив разрешение у часового, передать хлеб через ворота. Сегодня часовой послал меня за разрешением к дежурному офицеру. Я пошла в барак, где сидело начальство. Тепло, играет радио. Попросила вежливо разрешения на передачу. В ответ очень грубый окрик, зачем я сюда лезу, и меня послали в соседнюю сторожку, где была стража. Там было много подвыпивших солдат; они окружили меня и стали разглядывать мой портфель, в котором лежали караваи хлеба. Один взял портфель и сказал, что покупает его за 10 марок; я отняла портфель и сказала, что сама вчера заплатила за него 50 марок. Другой со злым лицом и какой-то плотоядной улыбкой, согнув руку кренделем, как будто ведет даму под руку, сказал: "Если у вас есть 17-летняя дочь, только не старше, то пришлите её к нам." Хлеб они взяли и положили в шкафчик. Больше я не пошла, так как видела, что они ничего не передают пленным.

Смертность среди пленных ужасающая, сыпнотифозных убивают...

22 декабря.
Гитлер взял командование в свои руки, отстранив генералов. Ходят слухи, что немцы отступают, что русские взяли обратно много городов; официально сообщается, что "фронт выравнивается". Производится сбор теплых вещей для фронта.

24 декабря.
Немецкий жилец говорит, что войска отступают на новые позиции и весной война будет кончена. Сегодня мороз 7 градусов.

27 декабря.
Хочется жить много жизней, все посвятить борьбе... не хочу умирать... Жить хочу, чтобы мыслить и работать; верю в человечество... Если от орангутанга оно могло подняться до Толстого, Бетховена, Пушкина, Менделеева, создать искусство, науку, "крылатой мыслью весь мир облететь и в одном беспредельном найти ей предел", то победит оно и все темные силы, что гнетут сейчас Европу...

28 декабря.
Витя решил ехать работать в Белоруссию; причин несколько: главная - он думает, что будет там нужнее, чем здесь, ближе к народу, к фронту.

29 декабря.
Привезено много французских, венгерских, румынских евреев. Они были хорошо одеты, с чемоданами. Они шли с вокзала, бодрые и почти веселые; они думали, что их привезли на работу. Через несколько дней их уже не было в живых. Они убиты в IX форту. Его называют "форт смерти".

Сегодня пришел какой-то странный незнакомец, с виду рабочий, сказал, что мне надо быть осторожней, и удалился с таинственным видом. Уж не провокатор ли?

30 декабря.
Сегодня так радостно: удалось передать хлеб и папиросы пленным на улице. Конвоировавший их литовец добродушно сказал "давайте", а пленные по-литовски закричали: "Дуок", т.е. "дай".

Сегодня днем пришел из гетто инженер, когда-то видный общественный деятель. Прибежал с работы, хотя это опасно для нас обоих. У него убиты во время "большой акции" 2 сестры. Он плакал, вспоминая об этом. Я передала находившиеся у меня его вещи, деньги, масло, хлеб. Он сказал, что силы его иссякают.

Все ушли, затопили печку... Усталая, печальная лежу одна. Думаю о России, об её страданиях, о русских людях, миллионы которых лишены крова, испытывают тысячи лишений.. Но все же они среди своих, они борются, работают, творят. Насколько тяжелее тем, кто попал в оккупацию, оторван от родины, беззащитен и бесправен, во власти жестоких, неумолимых, безжалостных палачей...

В немецком журнале на первой странице сняты русские пленные. Среди массы измученных, исстрадавшихся лиц есть такие смелые, гордые, даже насмешливые...

1941 год навеки останется в истории как свидетель вероломного подлого немецкого нападения и героической русской защиты. Что бы ни случилось, сколько лет ни продолжалась бы борьба, но мы твердо верим, что свет победит тьму...

31 декабря.
Пришел Витя. Мы выпили за победу, за освобождение, за наш мир, за всех борющихся против зла, за юность, за геройство за будущее.

А за стеной пируют пьяные немцы, орут, кричат, поют грубыми голосами. Он верят в свое торжество, верят, что они - раса господ, призванных управлять "Новой Европой".

4 января.
Рассказывают, что во многих лагерях под Каунасом военнопленных держат под открытым небом; в крепостном рву на VI форту часть находится в ужасных казематах, которые не отапливаются и не освещаются... Истощение и голодная смерть - их судьба: 100 гр. хлеба суррогата (смесь муки низшего сорта с древесными опилками), баланда из картофельной шелухи и гнилых бураков; гнилой картофель и бураки сваливаются просто в ров, как свиньям...

10 января.
30 градусов мороза. Каково на фронте, в окопах! Газетные статьи полны клеветы, лжи, угроз, и мне кажется, скрываемого страха... Фантастические слухи, что бывший литовский президент Сметона "отдал" золотой фонд американцам, что за это они ему обещали независимость Литвы после победоносного окончания войны... утешительно, что уже начинают допускать таковой... Смотрю вокруг: никто объективно, научно не смотрит на будущее, каждый думает прежде всего о своей малюсенькой личной судьбе и отдает предпочтение той версии, которая ему "выгодна"... А история идет своими путями, обусловленными точными законами общественного развития; владея методом познания знаешь безошибочно чем кончится эта война...

19 января.
Беспрерывно едут войска на фронт, снова и снова всю ночь грохочут тяжелые, громадные танки... Все на восток, все на восток! Железные дороги загружены... Слухи, что очень много катастроф и не всегда случайных...

Спекуляция растет, так как на карточки дают 100 гр. жиров в неделю, 150 гр. сахара, 100 гр. мяса, 50 гр. крупы. Хлеба получаем 250 гр. в день; цены аховые, с осени возросли в 10 раз. Торговля частная запрещена, за неё сажают в тюрьму, если поймают... Дни тревожны, грустны, мрачны... Дитя уезжает, наверное... боюсь потерять его... он едет в опасные места... Ночью среди короткого сна вдруг точно удар в сердце, просыпаюсь, холодно, "погибнет"... Бедные матери! Как описать их страдания, их тоску... Всегда вспоминаю из "Тараса Бульбы" мать, сидевшую всю ночь около уезжавшего сына... еще в детстве помню, меня это место повести волновало до слез... Всячески помогаю ему, отдаю все, что имею... хотела бы за него жизнь отдать!

Снова ползут зловещие слухи о готовящейся "акции" против евреев; их положение ухудшилось: отнято много продуктов, теплых вещей не позволяют покупать; дров у них нет, теснота в гетто страшная... и как всегда богатые живут гораздо лучше, бедняки гибнут скорее. Наши полицейские, стерегущие их по 12 часов в такой холод (морозы стойкие по 20-25 градусов), срывают на них свою злобу: грубо обыскивают, бьют на каждом шагу, убивают... им за это ведь ничего не будет! Снова ведутся разговоры, что подорожание продуктов объясняется тем, что "жиды" скупают все по дорогой цене, что надо бы их уже скорее "дорезать"...

24 января.
Морозы до 30 градусов. Вода в кухне замерзла... Дни тяжкие, тусклые... как на каторге... Война на русских ледяных просторах продолжается... Жестокие бои уже защитительно! отступающих немцев!.. Может быть перелом уже совершился. Так верится в победу правды над ложью... а она лицемерная, искусная, ни перед чем не останавливающаяся на каждом шагу... Немецкая агитация, надо отдать ей должное, пользуется каждой возможностью вколачивания публике в голову, что большевики варвары, некультурны, дики, насильники, мучители, а главное нищие, оборванцы, что у них нет порядка, что у них царят "комиссары", которые нагайками гонят красноармейцев в бой"...

В газетах немцы всё пугают Европу "большевизмом", от которого они своею кровью её оберегают... но это лишь пугало для всех собственников и мещан... Якобы "идейная" борьба с коммунизмом является прикрытием колониальных аппетитов насчет славянства. Извечный "Drang nach Osten"...

1 февраля.
Рассказала одна больная: привезли 3.000 иностранных евреев, якобы по дороге в Америку; багажный вагон отцепили, их привезли на форт, подальше от города, который якобы бомбардируется... велели раздеться для предохранительных прививок и стали убивать (и литовцы тоже). А 18 коммунистов немцы били прикладами до смерти, потом облили бензином и сожгли; стояли вокруг костра, пели песни... Один "партизан" сказал: "Стреляем евреев сколько сердце вмещает"...

Томас Манн сегодня говорил из Америки (какой глубокий пафос в его голосе), рассказал, что четыреста (400) голландских евреев были отправлены в Германию для испытания над ними действия ядовитых газов и умерли в страшных мучениях... "Бестиальность, от которой надо очиститься, чтобы можно было смотреть в глаза человечеству, чтобы избежать суда и мести, которая стала бы ужасным новым несчастьем... человечество "тошнит" от этих ужасов... поистине что-то звериное выращено в какие-нибудь 10 лет, но, очевидно, почва была уже готова и до 1914 года"... Голос из Америки!

8 февраля.
Расстреляли 42 коммуниста - "поджигатели, подстрекатели, убийцы, помогавшие евреям". "Они сами поставили себя вне общественности и поэтому заслужили справедливое наказание. Кто сегодня работает рука об руку с теми, кто не имеет человеческой ценности и борется против Европы, не может ждать пощады".

9 февраля.
Выставка "Красного террора" очень рекламируется: буквально на каждом шагу пестрят объявления о ней, в газетах расписываются и рассказываются ежедневно большевистские "зверства". Народ валит толпами на нее. Я не пошла... просто тошнит и так уже...

10 февраля.
"Кто посмеет прикрывать подпольную преступную большевистскую деятельность, тот будет уничтожен. Большевики изгнаны и никогда не вернутся" - из газет.

12 февраля.
Ходят слухи, что 500 евреев, отправленных в Ригу, использованы для опытов с ядовитыми газами.

16 февраля.
День праздника литовской независимости... газеты о ней скромно молчат... на домах кое-где вывешены флаги; на улице много молодежи с национальными бантиками, очень, очень маленькими. Промаршировали два отряда литовских добровольцев с литовскими песнями... Это все, что осталось от столь громогласно обещанной "литовской независимости"... "патриоты" и этим довольны, очевидно... Главное, их пока не трогают... но они, правда, недаром немецкий хлеб едят, вот уж стараются вовсю: идет охота за людьми, постоянные облавы... с какой собачьей услужливостью, с каким усердием ловятся и уничтожаются ими люди лишь за то, что в них течет еврейская кровь... еврей без звезды не пройдет... добровольные сыщики тотчас же его схватят и отведут куда полагается. Немцы же обращаются с ними самими с явным снисходительным пренебрежением "высшей расы"... Часто слышится "литовские свиньи" про них. Немцы держатся очень гордо, надменно, изолированно. В столь часто воспеваемой "будущей Европе" несладко, очевидно, придется всем маленьким шавкам - "союзникам". Наши литовские добровольцы, вернувшись с восточного фронта, с обидой жалуются на то, что даже раненых немцы сначала обслуживали своих, только потом, во вторую очередь, помогали союзникам, оставляя часто более тяжелых целыми часами без внимания...

27 февраля.
За двадцать лет литовская буржуазия вырастила очень убогую молодежь, она отравила её ядом шовинизма, узкого национализма, антисемитизма, слепой враждебности ко всему русскому, не говоря уже о советском. Эта молодежь гордится тем, что не знает ни одного иностранного языка (это при двух миллионах всего народа!), поэтому она мало образована; её помыслы ограничиваются мечтою о сытном местечке, собственном домике или именьице... идеи общественного служения ей совершенно чужды... Будучи по происхождению крестьянской, она равнодушна к тяжелому экономическому и бытовому положению крестьянства, к его отсталости, невежеству, бедности. Самая крупная её организация - клерикальная... Узостью, ограниченностью её кругозора, её духовным убожеством и объясняется тот факт, что она легко поддается немецкой пропаганде самого дикого "расизма", обольщается обещаниями возродить "независимую" Литву... Сегодня у меня было столкновение, вернее просто неприятный разговор с одним молодым врачом, перешедшим на службу к немцам... Он преклоняется перед их "непобедимостью", "культурностью", одобряет "очищение" Литвы от еврейского засилия и т.д. Витю считает дураком: "Вместо того, чтобы "устраиваться", помчался куда-то, на какую-то совершенно невыгодную работу"... Больше всего я разозлилась, что не удалось использовать его для одного хорошего дела... безнадежен.

3 марта.
Сегодня солнце, тепло, тает... Видела хорошо одетых, сытых, здоровых украинцев с песнями промаршировавших по улице... вчера они с винтовками сопровождали слабых, истощенных, оборванных военнопленных... какая жуткая картина; солдаты одной и той же армии ведут под конвоем своих соратников... говорят, они обращаются с пленными грубее даже, чем немцы.

6 марта.
Крестьянка в местечке Онушки прятала двух еврейских девушек всю зиму, кто-то донёс... пришли литовские добровольцы с немецкой полицией, увели всех в лес, одну с новорожденным ребёнком, убили и оставили на снегу. Очевидец рассказал, как на его глазах застрелили молоденькую девочку-еврейку, вышедшую из рядов рабочей бригады... Она ещё была жива и её добили сапогом в голову... он же видел, как застрелили крестьянина и еврея, у него покупавшего... охота на людей... неистовая травля... и просто поразительно какое громадное число добровольцев-ищеек в ней принимает участие. Антисемитизм, раздуваемый трескучей пропагандой на каждом шагу, без сомнения пустил крепкие корни... Как страстно хочется уехать отсюда, от этой злобы, не знающей пощады...

31 марта.
Лунная ночь... Мороз 7 градусов... апрель, а зима всё держится. Три недели, как немцы не выдают населению масла, люди заметно худеют... Был праздник Wehrmacht (немецкой армии)... На улицах немцы кормили жителей щами и длинные очереди стояли с мисками, тарелками, плошками... в этом было что-то унизительное и противное: ограбили нас же и теперь самодовольно нас "благодетельствуют"... крохами с барского стола... По слухам (теперь ведь живём только слухами, т.к. газеты лживы и официальны) в Вильнюсе повешен публично поляк за то, что сигнализировал ракетами русским летчикам... Наши "патриоты" продолжают травить поляков, пользуясь тем, что немцы одобряют сие; вообще сеяние розни и ненависти между нашими народами для своей выгоды, очевидно, входит в немецкую политику.

"Черная книга" под редакцией В.Гроссмана, И.Эренбурга.